Он даже замер на миг от накатившего счастья, его дар принят! Она предлагает ему разделить добычу поровну, и после этой, первой совместной трапезы больше не будет ни его, ни её.
Будет новая семья, и отныне верность, преданность и обоюдная забота их спутники на всю жизнь.
Стан проснулся так же резко, как заснул, еще во власти сумасшедшего счастья и уже понимая, что это были не его, а чьи-то чужие, но такие яркие и заманчивые воспоминания. Провел рукой по лицу, стереть проступившее разочарование и обернулся. Золотистые глаза смотрели на него с острой, рвущей душу тоской.
После полудня хутам притопал в какую-то деревню и Таш объявил, что тут они перегружаются. Стан уже был в курсе, что хотя вес хутамов и сильно облегчен двумя рядами вживленных по бокам пузырников, для путешествий на дальние расстояния они не годятся. От силы — дневной переход.
Сейчас привезшего их бегемота поставят к кормушке и забудут на сутки. А их повезет дальше отдохнувшее животное. Самое большое неудобство при таком способе — постоянная перегрузка товаров и багажа. Кибитки у каждого хутамщика свои.
Интересоваться, где хозяин конкретно этого хутама, Стан и не подумал, и без того ясно, что Зорденс не один день готовил эту поездку и лично он просто пришелся кстати со своими котятами. Тем более, у Кости были заботы поважнее, чем судьба бегемота, скисли остатки молока, а котята хотели есть.
Пока парень выяснял, где можно купить молоко, наемники вместе с одним из аборигенов разгрузили повозку и сложили багаж возле заднего крыльца. Потом Таш, велев Стану караулить вещи и девчонку, отправился закупать продукты и договариваться с хутамщиками.
А Памо пошел помогать дрессировщику.
Клетки с мангурами поставили в дальнем конце двора, Юфоту предстояла сложная и хитроумная процедура выгула животных. Чистоплотные кошки наотрез отказывались справлять естественную нужду в клетках, и дрессировщики изобрели сложную и довольно жестокую схему выгула, ради которой зверей и возили парами. Пока одного из пары выпускали в небольшой загончик, Юфот, спрятавшись для безопасности за прочной решеткой, стоял над клеткой со вторым, держа в руках откупоренную фляжку, наполненную ядовитым для мангуров зельем.
И звери, получившие не один наглядный пример того, что будет с напарником, если они осмелятся нарушить правила, вели себя очень послушно. После прогулки добровольно втискивались в тесную дорожную клетку и позволяли помощнику себя запереть.
От нечего делать Стан наблюдал за этой процедурой, и невольно вспоминал сумрачный лес, шелестящие над головой верхушки деревьев, гибкое грациозное тело подружки мангура, легко перелетающей с ветки на ветку.
Понимание пришло неожиданно, острое и беспощадное как удар молнии, едва он увидел, как выбралась из клетки самка. Костя потрясенно следил, как она вяло бредет по загону, отыскивая местечко посуше, и чувствовал такое отчаяние, словно это не мангура, а его самого разлучили с любимой.
Потому что никак не могла быть эта темная, почти шоколадная мангура с поперечными полосами на лапах, той, рыжевато-пятнистой красавицей, которой отдал свою душу смотревший на Костю зверь. И значит с каждым шагом хутама на запад, к проливу, мангур все дальше удалялся от восточных лесов, где осталась его любовь. Или она тоже в плену? И вынуждена каждый день смотреть на чужого избранника?
Так вот почему они не размножаются в неволе! И почему так дороги на рынках маленькие котята! Стан невольно оглянулся на клетку с котятами, и в ужасе замер, пытаясь вспомнить цвет шкуры, на которой впервые увидел малышей. Неужели там, в крепости, была она?
Очень трудно, почти невозможно, сравнить увиденный во сне живой, лоснящийся блеск живого меха с куском окровавленной шкуры, которую он даже вспоминать не может без содрогания и все же… вроде пятна на ней были более темными и размытыми… слава богам, если это так.
Думать, что бандиты убили именно ту красавицу, которой Стан любовался в своем странном гипнотическом сне, было невыносимо больно.
И сверлом ввинчивалась в мозги ужасающая мысль, это что же получается, раз мангуры способны терпеть любые издевательства не только из-за своей, но и ради совершенно незнакомой самки, следовательно, им доступны проявления сострадания, благородства и даже… разума?!
Костя даже рот приоткрыл, оглушенный неожиданностью собственных выводов, сразу вспомнились и неотступное внимание зверя к его играм с котятами и старания пробиться именно в его сон… Совсем по новому увиделся вдруг эпизод с царапиной, и неожиданный испуг котенка. Так вот в чем дело! Малыши очень хорошо контролируют себя, и ни разу до этого, даже будучи еще полуслепыми ни один не позволил себе выпустить когти! Значит, котенок и в тот раз не заигрался, а получил приказ от кого-то более сильного, кого ослушаться просто не мог!
Стан перевел взгляд на загнанного в клетку самца, с неотступной тоской следящего за ним, за мангурой, которую ждала клетка и ясно понял, посылая сон-воспоминание, звери поставили его перед выбором.
Невероятно трудным, почти невозможным. Предать интересы человека, который поверил ему, вытащил почти из тюрьмы, привез в свой дом и окружил вниманием и доверием, и помочь этим зверям, названным аборигенами ужасом ночи? Чудовищам, после нападений которых от человечьих тел остаются лишь рваные лоскутки?
Или сделать вид, что ничего не понял и отвернуться, а потом все несколько дней, пока они будут добираться до побережья и переправляться через пролив на Хамшир, ловить спиной тоскливый, ненавидящий взгляд?! И точно знать, ненависть и злоба зверя растут с каждым километром, на который увеличивается расстояние между ним и любимой. А в одно прекрасное утро или вечер обнаружить, что у мангура от отчаяния и безвыходности сорвало крышу, и он решил принести чужую самку или самого себя в жертву ради свободы? В том, что кроме одного из мангуров погибнут все, кто будет в этот момент находиться поблизости, Костя уверился разом и бесповоротно.
Теперь все несовпадения и странности многочисленных баек про нападения зверей стали ему понятны, как доказанная учителем теорема.
Ясное осознание того, что именно ему, Косте, мангур предоставил последний шанс на спасение его самого, Хо и спутников, пробрало до дрожи, даже кончики пальцев затряслись. И ведь никому нельзя ничего сказать, они и так считают его блаженным, и присматривают, как за маленьким, а после такого объявления и вовсе глаз не спустят. Будут следить как за пациентом в дурдоме.
Значит, если он решит что-то сделать, нужно представить дело так, словно он не при чем. Если заранее не позаботиться о надежном плане и собственном алиби, ему потом всю жизнь не рассчитаться за зверей.
